Рыцарь и музыкант.

- Ему снишься _ты_! - закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши.  -
Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была?
   - Там, где я и есть, конечно, - сказала Алиса.
   - А вот и ошибаешься! - возразил с презрением Траляля. - Тебя бы  тогда
вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне.
   - Если этот вот Король вдруг проснется,  -  подтвердил  Труляля,  -  ты
сразу же - фьють! - потухнешь, как свеча!

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье.

Был вечер. Закат. Зелёный закат. Все пространство просторной студии купалось в чудёсном, так хорошо знакомом, зелёном свете. Мебель, но не из цельного дерева, а словно выросшая из хитросплетения гладкого жёлтого кустарника, рисовавшего на поверхностях шкафов и столов образ сказочного леса, полного диковинных животных. По клавишам пианино, стоявшего у боковой стены порхали белые перчатки. Без музыканта.
Музыка. Музыка – это хорошо. Да какая красивая. Словно блеск несбывшейся мечты. А невидимый пианист всё играл и играл, и красивая трогательная мелодия плыла в застывшем воздухе. Потом она смолкла, и музыкант материализовался. Худое, вытянутое лицо, тёмные гладкие волосы, чёрные бездонные глаза, узкий нос, тонкие губы, тёмно-коричневый костюм-тройка, нашитые большие плоские неграненые гранаты и изумруды в золотых оправах, коричневой кожи мягкие сапоги… белые перчатки.
Музыкант огляделся, словно не веря в происходящее. Он закрыл крышку инструмента и медленно, осторожно ступая, словно боясь кого-то напугать, направился к выходу из студии.
Это его город. Нирн. Здесь всегда зелёный закат, только зарево его неторопливо скользит по линии горизонта, словно метка невидимой часовой стрелки, освещая окружающие предметы под разными углами. Здесь было хорошо и счастливо, здесь жили люди, здесь было время, бег которого был послушен им, словно старый верный друг. Но время истекло. А теперь ожило вновь.
Музыкант тихими, но торопливыми шагами вышел во двор. Он прошёл каштановый сад и попал на пустынную улицу. Почему вернулся именно он – вот чего хозяин белых перчаток не мог взять в толк.
Нирн, чарующий Нирн, его родина вновь ожил: жёлтый камень домов, каштановые сады, фонтаны, украшенные тончайшей серебряной ковкой, милые сердцу переулки и скверы с лавочками, сотканными живой лозой. Вот Мирный театр, где Маски показывают свои загадочные представления; вот улица Заколдованной розы – здесь всегда такой трогательный аромат; вот дом старого сверчка…
Музыкант почти догадался, где искать пришельца.
Кафе Опавших листьев – они здесь всюду, на полу, столах, стульях, а на реечных, открытых стенах всегда растёт сочный спелый виноград. За столиком, под навесом террасы сидел гость. У него были синевато-белые волосы и такие же чёрные бездонные, как у музыканта глаза. Коричневые остроносые ботинки, тёмно-синие брюки со стрелками, похожая на пилотскую, куртка с непонятными знаками отличия и нашитыми пластинами из насыщенно-синего, словно светящегося изнутри металла. На одной из боковых пластин красовался герб: гранёный алмаз, по одну сторону которого был солнечный день, а по другую – звёздная ночь; внутри же алмаза всё было наоборот. Гость рассеянно сметал жёлтые листья со стола.
- Есть кто-нибудь? – прорезал его неуверенный вопрос тоскливую тишину.
Музыкант остановился.
«Что же мне сказать ему? Как удержать того, кого удержать невозможно?» - подумал он. «А, впрочем, не всё ли равно. Когда незнакомец покинет Нирн, я вновь исчезну, и больше не вспомню себя. Так есть ли разница – раньше или позже».
- Спасибо Вам – услышал незваный посетитель кафе и вздрогнул.
- Для меня Ваш визит – неожиданный и величайший подарок, - продолжил музыкант.
- Здесь был парк аттракционов и чудес, - посетовал незнакомец. - Он работал всё лето, а я всё никак не мог попасть туда. Понимаете? Фейерверки, мистерии, превращения, лабиринты зеркал, арабские сказки, жонглёры, факиры – я всегда хотел туда, но не было времени. И вот теперь, в первый день осени я пришёл, а парк уехал. Я видел, как по рельсам отправился последний разукрашенный паровозик, увозя остатки декораций. Огорчённый, я забрёл в это кафе, но оно, видимо, не только закрыто, но и заброшено…
- Я очень сожалею, - ответил музыкант, осознавая, что в Нирне никогда парков аттракционов не бывало. – Могу я вам предложить пройти со мной? Здесь неподалёку есть старый театр. Сейчас он закрыт, но я могу там поиграть для Вас.
- С радость послушаю, - отозвался незнакомец и встал. В его движениях была некая трудноуловимая скованность воина, привыкшего не расставаться с кобурой или ножнами у пояса… Рыцарь.

Два путника стояли на площади, посреди которой возвышался театр. Он был большой и старый. Лепные фигуры, внимательно смотревшие с его карнизов были немного обветренны, но выглядели от этого только крепче и надёжнее, словно говоря: «Мы стояли здесь очень долго, так долго, что вы представить себе не можете. Мы выстояли, доказав, что мы крепки. И мы простоим здесь, ещё столько, сколько вам потребуется. Покуда мы ещё кому-то нужны – сила наша неколебима.»
Но театр бы вовсе не грозен, наоборот, он скорее напоминал старый раскидистый дуб, дарующий жизни и покой своему прекрасному лесу.
Музыкант и его спутник поднялись по малахитовым ступеням мимо колонн, увитых зелёным плющом, и, преодолев тяжёлые деревянные двери с бронзовыми, украшенными кованными листьями и цветами ручками, попали в уютное фойё. Здесь всюду было дерево и лак: пол выложен паркетом, стены облицованы маленькими резными деревянными дощечками с изображением цветов и сказочных животных, искусно сделанные скамьи и стулья красного дерева стояли по периметру помещения. Там, где кончалось дерево начинался бархат: благородный пурпур мягких сидений и тяжёлых портьер создавали неповторимую атмосферу тепла и уюта. Многочисленные лампы, висящие под потолком светили очень слабо, погружая зал в загадочный полумрак, и сложно было отгородиться от мысли, что, на самом деле, здесь нет дерева и ткани, а, вместо них драгоценные камни, которые просто недостаточно освещены, чтобы заблистать в полную силу. Будто бы какой-то неведомый мастер, создававший театр тесал янтарь топором, резал по нему ножом и зубилом, ткал из рубина тончайшие нити, плавил оникс, измельчал в пыли агаты. Он брал всё тёплое и живое для своего прекрасного труда, отбрасывая холодный алмаз и мертвенно бледный жемчуг, создавая этот красивый просторный вестибюль, этот театр, похожий на старый зеленеющий дуб…
Там, в вестибюле, на фортепьяно и дал музыкант свой концерт. И красивая печальная музыка плыла в застывшем воздухе. Песня за песней, баллада за балладой. И проходили перед глазами пианиста картины прошлого его родного города Нирна. И слёзы капали на клавиши и белые перчатки. Наконец смолкла последняя мелодия. Долго молчал рыцарь, а потом спросил:
- А почему Вы здесь одни?
Музыкант поднялся со стула.
- Видите ли, всему есть своё начало и свой конец. Миры рождаются, и миры умирают. И тогда надо забывать их, надо рождаться заново, надо меняться, надо извлекать уроки, надо не стоять на месте, надо эво-ли-цио-нировать. А мы любили Нирн! Его и только его. И не нужен нам был Великий Круговорот Всего Чего Только Вообще есть. Тогда мы дали бой. И нас не стало. А потом кто-то ошибся дорогой во сне. И забрёл в Кафе Опавших листьев. И я говорю «спасибо» Вам за это.
- Так я сплю?! – поразился рыцарь.
- И очень скоро, по-видимому, проснётесь.
- Неужели Вы это допустите?
- А что я могу сделать? - улыбнулся музыкант.
- Да, действительно, Вы ничего сделать не можете, - огорчённо констатировал рыцарь.
Стены театра стали полупрозрачными, сквозь них проникал в вестибюль дивный свет зелёного заката.
- Как Вас зовут? – спросил вдруг рыцарь.
- Моё имя… моё имя… моё имя… выходит, потеряно, - вздохнул музыкант, - как и я сам.
Мир вокруг стал зыбким, словно парус, слегка трепещущий на ветру.
- Я постараюсь не забыть этот сон, - пообещал рыцарь. – Я постараюсь… вернуть Нирн. Если смогу.
- А как вас звать?
- Я… я не помню своего имени во сне. Спасибо за музыку… друг.
- Спасибо за надежду… друг.
- Помнить. Помнить. Помнить.
- Не исчезать. Не исчезать. Не исчезать.
Сон закончился. Нирн растаял. Надежда осталась.

Это начало моей повести, которую я даже не знаю когда закончу.

Пролог.
Синий рыцарь.

С арбалетом в метро,
С самурайским мечом меж зубами;
В виртуальной броне, а чаще, как правило, без -
Неизвестный для вас, я тихонько парю между вами
Светлой татью в ночи, среди черных и белых небес.

На картинах святых я -
Незримый намек на движенье,
В новостях CNN я - черта, за которой провал;
Но для тех, кто в ночи,
Я - звезды непонятной круженье,
И последний маяк тем, кто знал, что навеки пропал...

Аквариум. Навигатор.

И, согласитесь, какая прелесть:
Мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь!
Орлиный взор, напор, изящный поворот –
И прямо в руки запретный плод!
О, наслажденье: скользить по краю.
Замрите, ангелы! Смотрите: я играю!
Моих грехов разбор оставьте до поры.
Вы оцените красоту игры!

Я не разбойник и не апостол,
И для меня, конечно, тоже всё не просто,
И, очень может быть, что от забот моих
Я поседею раньше остальных.
Но я не плачу и не рыдаю!
Хотя, не знаю, где найду, где потеряю.
И, очень может быть, что, на свою беду,
Я потеряю больше, чем найду.

Песня Остапа Бендера.

Был вечер. Закат. Зелёный закат. Чудёсный, так хорошо знакомый, зелёный свет играл на листьях каштанов моего сада. Я сидел на ступенях своего дома – жёлтый камень каждый порой пил и не мог напиться чарующего изумрудного света. Я ждал смерти. Я знал, что моя смерть – лишь вопрос времени. За мной обязательно придут, и я исчезну, как и остальные жители Нирна. Как и моя любимая Айрис. Слёзы отчаяния капали и капали из моих глаз на ступени. Всё было настолько безнадёжно, что я не мог даже собраться и предпринять что-либо. Если мне повезёт, и враг будет осязаем – я дам свой последний бой. Но(о ужас!), я могу и просто раствориться в воздухе вместе с моим уже ставшим родным городом.
И тут в арке сада я увидел незнакомца. Весь доспех его был сделан из синего, словно светящегося изнутри металла – даже лучи солнца Нирна, не могли изменить его цвет. Широкие( по два на каждый сегмент тела) прочные пластины, соединенные между собой чешуйчатыми полосками и украшенные серебряной ковкой красовались поверх сплошной кольчуги. Плоские дуги наплечников могли в один момент вдвинуться друг в дружку, обеспечивая хорошую защиту для плеч и простор для замаха. Вся защита торса и плеч была украшена тонкой резьбой из слоновой кости, изображающей сказочный лес, полный диковинных животных. Синий плащ с серебряным шитьём свисал с плеч. На руке – готический щит с гербом: прозрачный кристалл, по одну сторону которого был солнечный день, а по другую – звёздная ночь. Внутри же камня всё было наоборот.  Лицо незнакомца было скрыто до тёмных как уголь, бездонных глаз синей же шелковой маской, а волосы, цвета  вороного крыла были так гладки и лежали так плотно, что казались сделанными из текучего камня.
Незнакомец молча прошествовал по каменной дорожке, при этом латные поножи при каждом шаге издавали неожиданно мелодичный звук. Он подошёл ко мне, отсалютовал двумя пальцами и молча сел рядом со мной. Какое-то время он сидел, подперев подбородок рукой в перчатке, а потом, не щурясь, смотря, прямо в сердце зелёного заката заговорил:
- Не слишком далеко отсюда есть мир, который местные жители называют Землёй. Там есть страна… так себе, надо сказать, страна. Называется она Францией. Там есть мужчины, которые жалки в любви и бездарны на войне, женщины, среди которых красавицы – настоящая редкость, там плохая кухня, непрактичная мода, средненькая архитектура и, как правило, вялые правители. В глубине души французы это понимают. Вероятно, им не под силу изменить себя и свою страну, но они нашли другой выход: внушить всему миру, что они  - лучшие. Не будем вдаваться в детали – в целом у французов это получилось. Страна, которая явно не лучше других, на несколько столетий стала эталоном для окружающих. И по сей день мифы о Франции пленяют умы землян, а уродливая башня, торчащая посреди их столицы, стала маяком романтиков и влюблённых со всей планеты.
Незнакомец говорил всё более нервно и презрительно, но перевёл дух и продолжил уже спокойно:
- Кажется ещё совсем недавно, вот буквально … - незнакомец показал пальцем на солнце и круговым движением обозначил его полный круг по линии горизонта. - … вчера ещё никто не знал, что такое Тьма и Свет. Мы не могли, мы не были готовы отнестись к ним всерьёз. Наши миры цвели и красовались, каждый как неповторимая картина, и нам казалось, что так будет всегда. Ничего, дай срок, - рыцарь вновь заговорил раздражённо, - и победители перепишут историю, пленят умы своей ложью, и она станет новой правдой. Как бездарно, как глупо мы упустили свой мизерный шанс!
Я вскочил.
- Да кто ТЫ такой, наконец?! И как ты смеешь так говорить?!
Незнакомец даже не соизволил встать, он просто посмотрел мне прямо в глаза. И я утонул… остолбенел… провалился в бездну. Я никогда не видел такой души. Когда он отвёл взгляд, и я немного пришёл в себя, мне вспомнилась легенда о тех, кого Создатель нарисовал первыми…
- Приветствую тебя, Рамсаль Фригард, - незнакомец говорил без интонации, словно что-то припоминая. – Герцог Западного герцогства Лании, прямой потомок королевской линии Гилгаласов. Твоя армия была разбита Герцогом Генрихом Онтарфаксом в битве у Западных ворот. Вы оба претендовали на престол, и, надо сказать, документы найденные тобой в Мраморном монастыре были подлинные. Корона по праву должна была быть твоей, но удача отвернулась от тебя и твоего войска. Паладин Сагивар спас тебя заклинанием, когда рыцари Генриха прорвали центр твоей армии. Заклинание должно было вернуть тебя после боя, вне зависимости от его исхода в то место, где ты исчез, но вместо этого ты оказался здесь. Здесь ты начал новую жизнь. Нашёл свою любовь. А за это время Лания погибла по тем же причинам, что и погибает Нирн.
- Лании больше нет?!
- Увы. На твоей бывшей родине оказалось слишком много существ, которые почуяли подвох и не пожелали становиться не на сторону Света, не на сторону Тьмы. Лания не вписалась в новый Вселенский миропорядок и противостояние в буквальном смысле «разорвало» её. На мелкие астероиды.
- А кто ты сам? – спросил я.
- Честно? Я не хочу говорить. Мне стыдно, - Рыцарь подпёр упавшую голову кулаками. - Я всё видел, я должен был понять, к чему всё идёт, я обязан был предвидеть, куда катиться Вселенная и сделать хоть что-нибудь, чтобы помешать. Хотя бы попробовать, - незнакомец сжал руку в кулак. – Я же всегда так гордился своим умом, своими знаниями, своей памятью, своими способностями! … Когда Вселенная начала меняться, я, конечно, не мог не заметить этого. Но я повёл себя кране глупо, приняв явные признаки большого и необратимого изменения за мелкие и временные проблемы, эдакие нестабильности в общей стройной ткани мироздания. Из мира в мир странствовал Синий рыцарь спасая, тех, кто уже знал, что навеки пропал, и помогая тем, кому, казалось уже и помочь нельзя. А Творцу тем временем окончательно наскучила старая игра, и он начал менять правила. Всюду показывались ростки Тьмы, и противостоять им было крайне сложно. Вслед за Тьмой появлялись посланцы Света, предлагающие вместе с помощью изменения… изменения необратимые. Мы упустили свой последний  шанс, но вот вопрос был ли он у нас вообще?
Я вздохнул. Несколько часов назад объединённая армия Нирна, Вальсинруна, Рель-Квальтара, Айсенберга и Элсинора одновременно нанесла сокрушительное поражение силам Света и Тьмы. Мы не приняли новые правила. Мы не строили иллюзий относительно будущего. Рейнджеры Нирна, фехтовальщики Рель-Квальтара, маги Вальсинруна, ирреалисты Айсенберга и моряки Элсинора резали ангелов и втаптывали в землю демонов. Казалась, ничто не могло остановить нас в героическом порыве. Но потом что-то случилось… казалось сама ткань пространства вывернулась наизнанку, нас ослепило, пронзило, размазало, и … почти все оказались мертвы. Мне, как всегда, повезло, но, когда я добрался до Нирна, я обнаружил, что город пуст. Не было даже тел, но было понятно, что всё кончено. В отчаянии я искал и звал Айрис, но, в лучшем случае, теперь её просто не существует.
- Скоро, очень скоро, - продолжил Рыцарь, - не останется даже памяти о прошлом: никого, кто бы смог увидеть старые миры даже во сне или в собственных мечтах, в языках будущего не будет слов, раскрывающих нашу красоту и нашу правду, не будет ни книг или песен о нас. Ничего не останется от старой игры. Я успел помахать мечом в том сражении, я спасся, так же как и ты, и, поверь мне, Рамсаль, вы были последними и, надо сказать, вы ушли достойнее многих, - внезапно Рыцарь повёл плечами, встряхнулся, и в его глазах появилось деловитое выражение. – Тем не менее, - резко и бодро начал он. – По всей видимости, у тебя есть практически неразрешимая проблема, а я как раз специализируюсь по таким вещам. Вопрос лишь в том, хочешь ли ты попросить меня о помощи.
Я опешил.
- Ты же сам сказал, что всё безнадёжно.
- Я специализируюсь по безнадёжным вещам, - по прищуру глаз Рыцаря угадывалась тёплая улыбка. – Разные существа высказывали разные предположения по поводу этого моего странного занятия: были версии о моём ненасытном честолюбии, безграничном стремлении к самосовершенствованию, извращённом, но всеобъемлющем  милосердии, банальной скуке, данной клятве, изначальной моей природе, но всё это слишком простые объяснения. Ты чувствуешь, Рамсаль, как этот мир подчиняет себе проклятое Время? И его у нас с тобой очень мало. Так что, приступим к делу! Просите ли Вы у меня помощи?
- Да, - ответил я. А что мне ещё оставалось делать?
- Уверены ли Вы в том, что не существует иного приемлемого способа решения Вашей проблемы, кроме как привлечь меня к её решению?
- Да.
- Предупреждены ли Вы о том, что я не всесилен, о том, что я могу потерпеть поражение, но использую все мои силы и способности в достижении Вашей цели?
- Да.
- Осознаёте ли Вы, что Вы получите помощь от того, кто находится в конфронтации с вселенским миропорядком и не считается ни с объективными законам, ни с мнением сил, скрепляющих вселенную?
-Да.
- Согласны ли Вы с тем, что в случае успеха Вы берёте на себя обязательство помнить о факте оказания помощи сколь возможно долго, считать меня своим спасителем, не искажать подробности, не умалчивать об истинных моих деяниях, не приписывать их какой-либо иной силе?
- Да.
- Готовы ли Вы к тому, что на время моей службы Вам во главе мотивации всех моих действий, превыше морали, нравственности, гуманности, благородства, честности, здравого смысла и инстинкта самосохранения будет стоять возложенная Вами на меня миссия? Никто и ничто, кроме Вас или моей абсолютной смерти не будет в силах остановить меня. Для меня будут приемлемы любые методы, пусть даже вредящие посторонним и невинным созданиям.
-… Да.
Только тут я заметил, что свет зелёного заката начал меркнуть. Такого никогда не было! Наступали сумерки, бледные тени стали чернеть, а мир вокруг блекнуть. Синий Рыцарь поднялся со ступеней и встал передо мной. Он вынул из ножен свой меч, на лезвии которого обнаружились две выпилины под 45 градусов(обычно такие делались для захвата и поломки чужих клинков), поднял его над головой, опустился на правое колено и громогласно возгласил:
- Сэр, Рамсаль Фригард, Вы наняли меня!!
Последний прекрасный зелёный лучик трогательно блеснул на мече Рыцаря и в наступающей тьме я увидел, как незнакомец вложил клинок в ножны, взмахнул рукой, и ото всех предметов в округе потянулись к нему радужные нити. Невообразимая феерия красок и оттенков уместилась в его ладони. Вскоре цвета закружились в бешенном калейдоскопе и превратились в светящийся чистейшим белым светом шар. Рыцарь протянул шар мне. Шар словно ощётинился тоненькими лучиками и стал похож на объемную снежинку. Он был бел как пух, чист, как облако и блестел, как снег в лучах полуденного солнца.
- Возьми, - сказал он, - возьми и прислушайся.
Я встал, принял шар в руки. Он оказался невесомым и парил над моими ладонями, освещая всё вокруг в радиусе нескольких метров. И тут я услышал музыку. Глухой трубный фон «Омммммммммм!». Вскоре я начал различать и другие вплетающиеся тона. Мелодия становилась всё шире, развесистей, в ней различались всё более глубинный пласты и оттенки.
- Это, - без тени благоговения в голосе пояснил Рыцарь, - Песнь Вселенной. В ней всё, и даже мы. Это… то, как должно быть. Смотри…
Рыцарь повёл рукой над шаром, и в мелодии усилилась одна из составляющих. Это была пронзительно печальная музыка, она вселяла в сердце безнадёжность, ощущение неизбежной и вечной утраты. И по мере того, как звуки её набирали мощь, вокруг становилось всё темнее и темнее, Нирн тонул в непроглядной Тьме.
- Встань спиной к стене дома, - приказал Рыцарь. – Ты пришёл сюда умирать вместе со своим городом, дать последний безнадёжный бой. По крайней мере, так велит тебе Песнь, так что не пытайся помогать мне и не делай глупых попыток прорваться. Те, кто сюда сейчас придут, на самом деле обречены. В полном составе! Они готовы, лишь к тому, к чему ведёт их судьба. А встретят меня.
- Я не понимаю…
Во тьме вокруг загорелось множество глаз. Самих чудовищ было не видно, но по опыту я знал, что их вид ужасен. Младшие демоны принимали сотни устрашающих и смертоносных обличий. Они брали количеством и яростью. И в этот раз их было слишком много для двоих. Я прислонился к стене дома, держа шар в левой руке, а меч в правой, готовый в любую минуту вступить в бой. Действия незнакомца казались мне безрассудными и бесполезными: он сам отрицал единственный верный выход. Впрочем, в одиночку прорваться я тоже не смог бы.
Из запястий Рыцаря с устрашающим лязгом появились стальные когти. Чудовища приблизились. Свет шара выхватывал из темноты лишь нас и отдельные части тел нападавших.
Взмах меча. Отрубленная лапа. Удар щитом. Когти Рыцаря рассекающие начетверо красноглазую морду. Я ожидал от демонов лучшей реакции.
- Если есть Творец, то он обязательно идеален? И для кого идеален? И где мера позволяющая оценить его правоту и справедливость?
Удар ногой. Хруст подломленной лапы.
- Если Вселенная едина, то является ли это единство благом для её обитателей? Если все дороги сливаются в одну, то стоит ли по ней идти?
Меч, описывающий дугу. Фонтаны огненной крови. Вой боли.
- Следуй своей Судьбе, ведь это твой Путь, твоё Испытание. Ты становишься сильнее и мудрее, если идёшь по тропе тебе, уготованной. Твори Добро, так ты приблизишься к Богу, ведь нет ничего не в Нём, и отвергая Его, ты практически отвергаешь себя. Или нет? Я не так говорю?
Я различил бурные и героические нотки в мелодии шара. Вероятно, они принадлежали к этому бою. Но… (Опустившийся на рогатую голову щит, проломил череп.) … Рыцарь дрался некрасиво, неправильно, словно неуклюже. Впрочем, демоны были  беспомощны против него: их мощные и многочисленные удары не достигали цели, как будто, они видели Рыцаря не совсем там, где он был.
- Ах, прости, Рамсаль, я сильно передёргиваю. Правда, конечно, гораздо сложнее этих убогих слов и вопросов. Правда в том, что вы, несмотря… (Выпад, и демон с утробным рыком валится навзничь.)… на свой героизм и понимание ситуации проиграли войну потому… (Удар кулаком в горло. Из под стальных когтей хлещет огненная кровь.) … что действовали предсказуемо. Красиво и предсказуемо. Вы вписались в Песнь. Поздравляю! (Подножка. Очередной демон падает на землю. Его и без того уродливое тело вконец обезображивает опустившееся на него ребро щита.)
Это был не бой. Это была резня. Демоны: страшные, яростные, многочисленные словно лишились всех своих чувств. Они словно не могли понять, где же Рыцарь в данный конкретно взятый момент.    
- Песни не было. Но будущее будет жить ложью, что она звучала всегда. Она – словно сюжет книги. В ней – хорошее и плохое, прекрасное и безобразное. Настанет момент, когда ни одно событие не будет выбиваться из её мелодии. Вам было предначертано восстать и проиграть, потому что это… интересно! Угадай кому. Добро и Зло вольно или невольно следуют Песне, и единственный наш шанс обыграть их – жить не в такт. Неправильно, негармонично. Поймать все гармоники, все ритмы и не попасть ни в один!

А вот моя похабная баллада про Лену из нашей гильдии на мотив Blackmore's Night - Spanish Nights 

Песенка в т.ч. тут Blackmore's Night - Spanish Nights

Празнуй Комодо ночной фестиваль!
Юбки танцовщиц кружатся в ночи,
Лента цветная ложиться в спираль,
Струны гитар бьются. Пой, не молчи!

Дикою кошкой скользнула она,
Странным туманом спустилася с гор:
Волосы - ветер и очи как тьма.
Празднику неумолим приговор.

Хей-йо! Дансу ту звали Лена,
И от глаз её плена
Не укроешься ты!
Хей-йо! Подожди меня Лена,
Танец твой серым тленом осыпает мечты!

В круге танцовщиц возникла она,
Взглядом одним подчиняет мужчин.
Смотрят они, а в глазах пелена.
Мачо танцуют все с ней как один.

Вмиг оставляет влюблённый любовь,
Руку жены благоверный забыл.
С каждым слилась, а потом слилась вновь,
Страсти запретной всяк ведьмы испил...

Хей-йо! Дансу ту звали Лена,
И от губ её плена
Ты не хочешь уйти!
Хей-йо! Ты пойдёшь со мной Лена?
Я сегодня твой Лена! Только не уходи!

Женщины в гневе, сорвав дверь с петель,
Голую взяли в кольцо окружив.
Строен стан ведьмы и голос-свирель -
С каждой была она, всех ублажив.

Дети вошли в осквернённый вертеп:
"Папы и мамы куда вы ушли?"
Тех совратить, кто душой не окреп,
Слишком легко. Были все, все смогли!

Хей-йо! Ту беду звали Лена,
Жарких ласк её плена
Не избегнуть тебе!
Хей-йо! Пощади хоть их Лена!
Не спастись от растлена, не спастись от судьбы!

С ярким рассветом пришёл бог Огня
Что фестиваль каждый год завершал.
"И почему не встречают меня?
Где карнавал? Или я опоздал?"

Вышла навстречу ему дева-ночь
В шали прозрачной из гор облаков.
Бога Огня не спасти, не помочь,
Не избежать ему страсти оков.

Хей-Йо! То была наша Лена,
Нашей гильдии Лена,
Что пришла пошалить!
Хей-йо! У ОТЕЛЯ СБОР, Лена!
Хватит шлындрать там, Лена!
Нам на ивент итить!

Хей-йо! Под снайпа сервис, Лена!
Ты что в лаге там, Лена?
РЕС ВОДИЛКУ! =СП=!
Хей-йо! Мы тебя качнём, Лена!
Обещаем те, Лена!
Завтра сбор на ГВ.

Сбор в Пайон на ГВ!